19 января 2011 (14:41) / просмотров: 633

Элизабет МакКарти: Моя жизнь с Майком Хейлвудом (часть 1)

Хейлдвуд

Представляем вашему вниманию, пожалуй, самую романтическую историю из мира автоспорта. Был такой великий человек - Майк Хейлвуд. В Формуле 1 он не оставил после себя сколь-нибудь значимый след, хотя был далеко не последним гонщиком. В европейской Ф2 он даже завоевал титул чемпиона. А вот в мотогонках становился чемпионом огромное количество раз - 9. Ни Джон Сёртиз, ни Валентино Росси, не могут похвастаться таким достижением. Недавно мы опубликовали биографию Майка Хейлвуда в рамках проекта рассказов о всех чемпионах Формулы 2, а в процессе подготовки той статьи наткнулись на любопытнейшее жизнеописание талантливого человека, называемого "самым великим мотогонщиком мира".

Плейбой, мажор, донжуан и король скорости Майк Хейлвуд был очень интересным человеком. Одна из его возлюбленных, Элизабет МакКарти, написала настоящий рассказ - "Моя жизнь с Майком Хейлвудом". Это настоящая романтика, биография с некоторой примесью мистики. Однако очень занимательное чтиво. Стоит сказать, что я перевел 14-страничный текст за рекордные несколько часов - буквально на одном дыхании. В общем - надеюсь вам понравится так же, как и мне.

Элизабет МакКарти, "Моя жизнь с Майком Хейлвудом"

Я не знаю, как начать. Сначала я думала, что разложу все по полочкам. Но не получилось. Эта история вообще нелогична - прочитайте, и вы поймете, почему.

Позвольте мне начать еще до моего знакомства с Майком. Я была прилежной ученицей в школе. Моя семья жила в деревне на окраине Торонто в Канаде. Родители хотели видеть меня в школе получше, чем наша местная, но это было свыше того, что они могли себе позволить. Моя бабушка организовала мне встречу с англиканским архиепископом Торонто. Он очень любезно принял меня, и назначил стипендию для меня при условии, что я поступлю в колледж среди 10% лучших абитуриентов, продолжу учиться в том же духе, и, самое главное, буду применять свои знания для пользы человечества.

Во мне открылись таланты к математике и наукам. А еще я жила гонками и машинами. В то время я легко могла нарисовать детальные карты некоторых великих трасс Гран-при, потому что много времени провела, изучая их. Я понимала каждую мелочь в деталях этих трасс. Мой интерес рос, и вскоре я свободно разбиралась в технике Формулы 1 - подвеске, шинах, покрытии трассы, вопросах безопасности. Я занималась в школе маршалов в Моспорте, понимала кое-что в медицине, поэтому стала помощником стюарда на нескольких гонках. Несколько раз я выходила на этапы ралли в качестве навигатора. В 15 лет я была единственной девушкой и самым молодым членом-студенткой Общества Автомобильных Инженеров. В колледже дела шли отлично. Моя дипломная работа была на тему автогонок в классе Формула 1 - первая работа подобного рода в традиционном учебном заведении для девушек. Кто знает, куда бы завела меня моя страсть, но случай изменил все. Я пострадала в страшной автомобильной аварии. Настолько серьезной, что я умерла, попала на небо, и снова вернулась (сегодня это называется клинической смертью). Там, на небесах, я увидела множество прекрасных вещей. Но с тех пор моя жизнь круто изменилась, и сегодня я занимаюсь тем, что увидела там. Я старалась выстроить свою жизнь так, как видела при смерти. Мне показали, как я должна жить, и я пообещала, что выполню это. Очнулась я с твердым желанием исполнить свое обещание.

Два следующих года прошли незаметно, и в 1967 году я начала карьеру в сфере общественного образования. Я работала целыми днями, зарабатывала очень много благодаря постоянным командировкам и внеурочной работе. Ночами я занималась другой работой, а по выходным была волонтером.

Был у меня один друг со времен моего увлечения автоспортом. Он стал инженером, и не оставлял своей любви к гонкам. Однажды он достал два билета в боксы одной из заводских команд в Торонто, где проходил первый Гран-при Канады - в Моспорте. Я отошла от мира автоспорта, и не была очень уж рада, но друг убедил меня пойти. А еще он мне дал почитать подборку журналов про гонки, и рассказал очень многое о гонщиках, мотоциклах, моторах и так далее. Летом 1967 года в мире больших скоростей возникло несколько громких скандалов о деньгах, отчислениях и бюджетах между заводскими и частными мотогонщиками. Эмоции накалились до предела, и множество негатива рушилось на одного из них - Майка Хейлвуда. Молва связывала его с миром гламура, бомонда и высшего света. Рассказывали, что Майк - записной плейбой. О нем у меня сложилось весьма негативное впечатление.

Когда я и мой друг приехали в отель Westbury возле трассы, то мы увидели толпу около 200 человек. Мы разделились, потому что тоже хотели получить автографы. Я прошла возле буфетного стола, где и заняла позицию. Там уже стоял человек, по счастью только один, какой-то японец. Я поздоровалась и начала с ним разговаривать. В ожидании, он показал мне фотографии Японии и своей семьи, что-то такое. Когда я смотрела альбом, то почувствовала на себе чей-то взгляд. Вам знакомо это чувство?

Я не ошиблась. Отлично выглядящий парень со стильными усами подошел ко мне и сказал:

  • - "Думаю, что я вижу самое прекрасное, что только может делать женщина".
  • - "И что же это?" - спросила я.
  • - "Вы не знаете, о чем это он?" - повернулась я к куда-то исчезнувшему японцу.
  • - "Я наблюдал за вами - вы провели четверть часа, не меньше, болтая с Тэдди, как мы его называем. И вы отдали ему все свое внимание - это очень мило с вашей стороны. Если вы не говорите по-японски, то это, должно быть, очень обременительная беседа".

Я засмеялась и ответила:
- "Ну, он выглядел таким одиноким"

На что парень сказал:
"Знаете, я тоже одинок, вы не хотели бы поболтать со мной?"

Мы провели в беседе часов 5. Мы разговаривали о музыке, истории, путешествиях - обо всем, кроме гонок. Я была уверена, что он журналист или кто-то вроде PR-менеджера. Я была впечатлена его знанием мира и тактом.

В соседнем зале зажгли огни, толпа давно уже переместилась туда, и доносилась музыка. Я встала и посмотрела туда. Мой собеседник спросил, не хочу ли я перебраться туда.
- "Нет, вообще не хочу", - ответила я.
Он повторил вопрос через пару минут.
- "Нет", сказала я во второй раз.
- "Точно?", спросил он.
Я ответила, смеясь:
- "Нет, нет - там, скорее всего, просто появился Майк Хейлвуд, и мне не хочется идти туда, чтобы взглянуть на него".
Хочу подчеркнуть, что я смеялась когда сказала это.
- "А почему бы и нет?", - удивился мой собеседник.
Я рассказала про друга, журналы и все эти истории про деньги, гламур и Хейлвуда. Рассказала про все те слухи, что ходят о том, что Майк Хейлвуд - плейбой и бабник, и что он совсем не тот тип людей, который меня привлекает. И уж совсем точно я бы не хотела общаться с ним.

Этот парень спросил меня, понравилось ли мне наша беседа.
- "Конечно же да!", - ответила я.

Чуть за полночь служащие гостиницы начали закрывать зал, в котором мы сидели. К счастью, весь вечер нас никто не прерывал. Этот парень спросил, не желаю ли я с ним позавтракать, потом - пообедать и поужинать. После каждого предложения я объясняла, что занята по работе. Он спросил буквально про каждый день до конца уик-энда. Я улыбалась, было здорово приятно его внимание. А потом он спросил меня, пойду ли я посмотреть на пятничную практику.

- "Нет, на самом деле я не болельщица, и, кроме того, должна работать."

И, наконец, он спросил, а пойду ли я вообще посмотреть на гонки?
Я ответила, собирается ли пойти туда он сам. Он очень странно посмотрел на меня и спросил:

- "Ты что, и впрямь не знаешь, кто я такой?"
Я сказала, смеясь (да, в тот вечер я смеялась действительно много!):

- "Нет, а кто ты?"

- "Я Майк Хейлвуд, и я собираюсь жениться на тебе".

Думаю, не надо говорить, что мы увиделись на следующий день, и каждый день на той неделе.

Неделя была волшебной.

Майк был человек экстраординарной глубины и чувств. Мы не ходили на танцы или куда-нибудь в подобные места. Все, что мы хотели - проводить все время вместе и разговаривать. Это очень раздражало его лучшего друга и соперника, Билли Иви - он посчитал, что потерял собутыльника, и всерьез утверждал, что Майк начал стареть. Очень много времени мы провели у него в комнате, которую Майк делил со своим напарником по команде Honda, Ральфом Брайансом. Ральф всегда проявлял максимум такта, и оставлял нас наедине так много времени, как мог.

Майк немного говорил о гонках. Он был глубоко огорчен тем, что люди думали, что он представляет из себя нечто совсем невероятное. Помню одну особенную фразу:
- "Можно посадить на мотоцикл обезьяну, и научить ее всему, что умею я".

Вообще в тот период Майк часто грустил и задумывался о жизни - сегодня это называется "кризисом среднего возраста". Он предчувствовал, что его команда Honda может покинуть гонки, и не был уверен, как именно хочет продолжить свою жизнь. Недавно закончилась его большая любовная история с очень красивой голливудской звездой, и он еще не отошел от этого.

Когда я читала журналы, то видела множество фотографий Майка Хейлвуда в шлеме и защитных очках. На тех картинках у него не было усов. Майк рассказал, что отрастил их, чтобы скрыть следы недавней аварии. Часто он говорил, что они помогли нашим отношениям, потому что я не узнала его именно из-за усов. Он доверял мне именно из-за моей искренности, и говорил, что я не одна из этих фанаток, которых привлекает его слава, деньги, скорость или гламур. Он часто жаловался на то, что слишком вжился в свой имидж - "житие Майка Хейлвуда". "Я не умею ничего, кроме того, чтобы быть Майком Хейлвудом. Он часто замыкался в себе - частично из-за матери, которая покинула семью, когда он был еще младенцем, и не виделась с сыном до 1974 года, частично из-за повышенного внимания (особенно женского) к его особе. Как и каждый из нас, он боялся снова почувствовать боль из-за любви.

Неожиданно для меня, я узнала, что в школе мы оба были хорошими учениками, но не были счастливы там - моя причина в том, что я была стипендиаткой среди дочерей богатых людей. У Майка была та же самая проблема - несмотря на то, что его семья была действительно богатой, он чувствовал себя белой вороной посреди аристократов.

Майк не был гигантом. На самом деле, в то время он был, скорее, худощавым. Но в его руках заключалась огромная сила - наверное, он натренировался в борьбе со своим "Зверем", как он называл свой Honda 500-4. У Майка были очень большие руки, как у игрока в американском футболе. Он с легкостью поднимал меня и носил на них. Многие друзья боялись пожимать его руку - слишком сильно он сжимал их. Но с моими руками он обращался так нежно, что это я боялась причинить ему боль.

Темной тучей над нашей первой неделей было то, что мы оба знали - он должен вернуться в Англию для участия в Гонке года в Брэндс-Хэтч. Я была поражена, когда он снова поднял тему замужества, на этот раз очень серьезно. Когда он в первый раз упомянул это при нашем знакомстве, я думала, что это игра слов, чувство юмора и флирт. Я и не мечтала, что он говорил всерьез.

Однажды ночью он снова заговорил об этом, и настаивал на ответе. Я разрывалась на части. Когда я была при смерти, то не видела в своем будущем никого рядом с собой. Поэтому вместо ответа я сказала, что не смогу наблюдать за его гонками каждую неделю, как он рискует собственной жизнью для удовольствия толпы, большинство из которой пришли сюда, чтобы посмотреть на очередную аварию или падение гонщика. Майк ответил:

- "Я не собираюсь погибать на гонке - поэтому тебе не придется беспокоиться о риске для жизни, не говоря уже о серьезных травмах".
Он поразил меня:

- "Как ты можешь быть так уверен в этом?".

Он рассказал мне кое-что очень личное, что не говорил никому другому:

- "Когда мне было 18, я начал выступать в гонках в Южной Африке. Однажды вечером после гонки я и несколько друзей-соперников пошли в ночной клуб в Дурбане. Нас было 8 человек, примерно одного возраста, мы сидели за одним столом. К нам подошел очень старый индус-гадальщик. Он подсел за наш столик, и начал рассказывать, как умрет каждый из нас. Гадальщик сказал, что никто из нас не переживет 40 лет, а я буду последним, кто умрет. И причиной будет чертов грузовик - поэтому, как видишь, я не умру в гонке".

Он буквально потряс меня этим. И добавил:

- "На сегодняшний день умерло трое из нас восьми".
Думаю, что одним из этих трех мог быть Гэри Хокинг. Майк часто рассказывал о нем, как они начинали вместе выступать на мотоциклах, а потом Гэри переключился на автогонки, где и погиб. Я бы очень хотела вспомнить имена остальных и подробности их смерти, но была слишком потрясена - мой любимый человек только что рассказал мне, что нам осталось прожить с ним максимум 13 лет.

Я рассказала ему, что не совсем честно описала ему причины моего отказа выходить за него. Я рассказала про свою клиническую смерть, и что я чувствую, что буду одинока около 10 лет после этого события (а прошло лишь 2 года). Кстати, интересно, что и Майк, и я женились в 1975 году - как раз через 8 лет после этого разговора, и 10 лет после моей аварии. Но не друг на друге. В тот день мы замяли тему, и разговаривали про мою работу. Майк уверял меня, что хотел бы заняться чем-то подобным, но боится, потому что "детка, ты же знаешь - все, что я умею, это быть Майком Хейлвудом". А еще он предложил свое спонсорство любому из моих проектов, лишь бы я вышли за него замуж, но я ответила, что моему будущему мужу нужно будет сделать что-то посерьезнее.

Потом он сказал кое-что, что преследует меня и поныне:
- "Наверное, если бы я жил твоей жизнью, то не умер бы в 40 лет, и состарился бы вместе с тобой, превратившись в приятного старикана".

Прошло много лет, я много занималась метафизикой, и поняла, что моим самым большим желанием всегда было, чтобы Майк был умнее, чем я. Всем нам дано изменить нашу "судьбу", изменив свой образ жизни. Но тогда я не понимала этого, как жаль. Он действительно хотел сделать что-то значимое в жизни вместе со мной, он хотел помогать другим людям. Думаю, что мой глупый отказ где-то предопределил его гибель.

Помню, когда я впервые встретила Джакомо Агостини, который выступал в собственной команде MV Agostini. Майк попросил меня не разговаривать с ним. Он сказал: "Этот парень крадет у меня всех девчонок". Но Джакомо был истинным джентльменом, очень галантным - единственный из их компании. Все команды остановились в одной гостинице, "Летучий голландец", возле трассы. Однажды вечером я возвращалась в столовую, и встретила Джакомо в холле. Он сказал со своим чудовищным акцентом: "Ты очень, очень подходишь Майку. Он другой, не такой, как ты. Ты прекрасна, очень красива. Я счастлив за старого доброго Майка".

Напарник Майка по команде Honda, Ральф Брайанс, также был очень добр к нам. Он постоянно твердил мне, чтобы я не позволяла Билли Иви испортить наши отношения своими подколками. Но вообще я мало общалась с его коллегами. Все время мы проводили наедине с Майком.

Однажды вечером Майк и я сидели вместе и ужинали. К нашему столику подошла ошеломительно красивая рыженькая девушка, и попросила автограф у самого Майка Хейлвуда. Затем она протянула ему ключ от своей комнаты, и сказала, что если он заскучает, то может постучаться к ней. Майк поблагодарил ее, и сказал, что вряд ли соскучится. Когда девушка отошла, то он засмеялся:
- "Ты видишь теперь, на какие жертвы я иду ради тебя!"
Засмеялась и я, и уверила, что компенсирую ему потери.

Майк начал рассказывать о девушках, которые буквально жили гонками. Когда он начинал гоняться, то не мог поверить, что все эти девушки действительно предлагают ему себя. Но он не из тех, кто упустит такую замечательную возможность! Он буквально прочел мои мысли, и стал отрицать, что он их просто использовал.:
"Нет, это было по-другому. Им было вовсе не до меня, когда я был не в форме, болел, или переживал плохое настроение. Все, что им было нужно, это пойти со мной, вернуться к своим друзьям, и похвастаться - а я была с Майком Хейлвудом. На самом деле они не были со мной".

Я никогда не задумывалась о таком видении ситуации до этого момента.

А еще Майк был известным шутником. В день пятничной практики он решил подшутить над Джакомо. Я низкого роста - 160 см., и сегодня ношу волосы до талии (кстати, я блондинка). И в то время волосы были не намного короче. Я одела черные брюки, свитер и лыжную куртку, и выглядела как кожаная издалека. Идея была в том, что я проеду за рулем боевой Honda 500-4, которую все называли Зверем за мощь и езду, напоминающую галоп на спине бешенного верблюда. Зная то, что знали мы об управляемости этим гоночным снарядом, это была опасная затея. Но я доверяла Майку. Так вот, задумка Хейлвуда состояла в том, чтобы заставить Аго (как друзья называли Джакомо Агостини, увидеть роскошную блондинку с длинными волосами за рулем не менее роскошного мотоцикла! Я села за руль, и мои проблемы начались. Мои ноги не могли дотянуться до земли. Я сидела наклонившись, так, чтобы доставать хоть одной ногой до твердой поверхности. Майк спросил меня, управляла ли я когда-нибудь мотоциклом. Я ответила, что как-то летом у меня был скутер Honda 50. С видом глубокого профессионализма он заметил: "Это то же самое".

Майк продолжил:
- "Это на самом деле просто. Здесь 5 скоростей. Переключайся на вторую на отметке 55, и я не хочу, чтобы ты даже задумывалась о чем-то, выше второй передачи".

Про себя я подумала: "Если 90 км/ч - это лишь вторая скорость, то до скольки же разгоняется этот монстр?". И спросила у инструктора об этом.
- "В точности никто не знает, но, с твоим весом, я думаю, в конце прямой может достичь 320 км/час". (На самом деле у 500-4 было 6 передач, но Майк никогда не заморачивался техническими подробностями).

Все механики волновались, особенно Тедди. Я не знаю, как они собирались объяснить всю эту затею мистеру Соичиро Хонде, если бы я разбила его мотоцикл, или моей маме, почему ее дочь встретила свой конец именно таким образом! Майк несколько смягчился. Он сел за руль сам, проехал пару рекордных кругов, и снова вернулся в боксы. Затем на мотоцикл забралась уже я, надела его очки, шлем и перчатки. Подошел Джакомо Агостини, и я указала механикам на переднее колесо, как будто хотела, чтобы они что-то подправили. Механики потянулись, и стали незаметно помогать мне удерживать байк. Было очень интересно узнать, что Аго подумал об этой ситуации. Все боксы катались от смеха!

Для Майка это было странное время. Только что прошел первый Гран-при Канады, но гоночная пресса зачем-то постаралась опустить это событие, поэтому обычная толпа репортеров и других обитателей паддока не появилась на этот раз. Поэтому мы смогли провести вместе много времени, больше, чем ожидали. Я расспрашивала его про то, что молва называет его Дон Жуаном, но в то же время мы не продвинулись дальше невинных поцелуев и лежали на кровати полностью одетые, разговаривая. Он ответил, что пытается доказать, что на самом деле не такой уж бабник, и, "кроме того, ты не гоночная куколка. Я собираюсь жениться на тебе".

Майк очень хотел, чтобы я вернулась вместе с ним в Лондон. Ему нравилось подкалывать меня, напоминая, что я не хотела даже пересечь комнату, чтобы познакомиться с ним. Однажды я сказала:

- "Ты никогда не дашь мне забыть об этом, не так ли?"

- "Нет, я буду рассказывать даже внукам, как их бабушка как-то сказала, что ей лень пересечь одну комнату, чтобы встретить меня".

Тот день был холодным и дождливым. Майк заболевал. После обеда мы оба валялись с простудой и насморком. Мы оба согласились, что самое лучшее для меня - поехать домой (120 км) и избавится от мокрой одежды. А затем мы хотели отдохнуть и поужинать вместе. Мы оба понимали, что эта ночь может превратиться в такую, что я не вернусь домой.
Итак, я поехала домой, переоделась. Майк обещал, что позвонит мне, когда проснется. Я так и не дождалась звонка, и подумала, что он уснул всерьез, и старается выздороветь перед завтрашней гонкой. Однако он все-таки позвонил. В те годы не было автоответчиков или определителей номера, поэтому я не поняла, что он звонил, до тех пор, пока он сам не сказал мне на следующее утро. Майк подумал, что я тоже заболела и уснула.

Я полностью уверена в том, что Майк Хейлвуд был самым одиноким человеком, которого я когда-либо встречала. Он тщательно скрывал это за лоском веселости. Но в нем чувствовалась настоящая печаль. Мы много говорили о музыке. Майк поведал, что часто путешествует вместе с кларнетом, потому что этот инструмент легко помещается в сумку. Я спросила, не сыграет ли он для меня. Майк сказал, что на этот раз забыл кларнет в Лондоне. Но, пообещал он, однажды он сыграет для меня. Позже это стало очень важным в моей жизни, вы поймете, почему.

Майк шутил насчет моего подросткового желания стать инженером, и в шутку сказал, что я должна постараться исправить ужасную управляемость его Хонды 500-4. Он не слишком интересовался техническими аспектами гонок, и шутил, что может теперь забыть об этом, потому что у него есть профессиональный инженер. А та авария, в которую я попала, сильно изменила мои интересны - настолько, что я даже не садилась за руль. Майк смеялся - он-то уже накатал достаточно километров за нас обоих. Еще мы разговаривали о его опыте выступлений в автогонках. Самым большим его страхом оказалось быть заблокированным в горящей машине. На мотоциклах у него было много аварий и травм, но Майк продолжал выступления не смотря ни на что. А еще он чувствовал, что его не приняли в мир Формулы 1 именно потому, что он - мотоциклист от мозга до костей. Некоторые друзья выступали в автогонках, или же собирались переходить туда. Они хотели, чтобы Майк попробовал еще раз, но он был далек от этого. Предыдущий опыт выступлений Хейлвуда в автогонках разочаровал его, и не принес удовольствия. Его настоящей страстью были именно мотоциклы, он чувствовал себя там, как дома. Ему нравилась расслабленная неформальность этого мира и искренность людей.

Однажды мы сидели и мечтали о будущем, как делают все любовники. Мы разговаривали о том, где могли бы жить. Он мечтал об острове Мэн, по крайней мере в это время года. В его голубых глазах загорались искры всякий раз, когда он вспоминал об этом месте, не только из-за знаменитых гонок там, но также из-за добросердечных людей, живописных деревень и плодородной земли. Он с таким смаком описывал каждую деталь, что я будто бы видела это все своими глазами. Он рассказывал об этом крошечном народе, их легендах, и как важно всегда было относится к этим людям со всем уважением. Майк показал себя настоящим специалистом, когда рассказывал о традициях подарков, о церемонии чаепития. К острову Мэн Майк Хейлвуд испытывал искреннюю страсть, там был его дом. А так как я изучала историю Великобритании, то тоже чувствовала, что это место - особое. Но благодаря его рассказам история как будто ожила передо мной. Майк запланировал показать мне свой любимый остров следующей весной, до начала знаменитой местной гонки TT. Не сложилось. Заводская команда Honda ушла из мотоспорта в конце 1967 года, а Майк подписал контракт, обязывающий его не выступать ни в одной другой команде. На остров Мэн он не возвращался следующие 11 лет, но никто не мог предугадать это в сентябре 1967-го.

День гонки был дождливым и холодным - около 4,5 градусов тепла. Мы сидели наедине в большой прокатной машине. Мы разговаривали о том, что нам не удалось дозвониться друг до друга прошлой ночью. Я сказала, что это, возможно, было к лучшему, потому что если бы мы провели ту ночь вдвоем, то я бы не отпустила его обратно в Лондон одного. Я сказала:

- "Возможно, я старомодна, но именно так я и думаю".
Смеясь, он ответил:

- "А теперь ты скажи мне! Я думал, что выиграл в твоих глазах благодаря моему истинно джентльменскому поведению. Теперь твоя очередь - я выписался из гостиницы, а вертолет заказан для нас с тобой на конец гонки - мы полетим в аэропорт. Как ты думаешь, что я собираюсь с тобой сделать?". И он крепко-крепко обнял меня, и держал так несколько минут - мы не произнесли ни слова.

Паддок быстро наполнился суетой, и мы уже не были вдвоем. Воскресенье было самым холодным днем недели. Облака нависли над трассой, окрашивая все в серое. Ральф Брайанс принес нам горячего чая, а Майк отошел на пару минут. Когда он вышел, Ральф сказал, что у Майка есть особый ритуал подготовки перед гонками - полировка своих очков до бесконечности для того, чтобы полностью сконцентрироваться перед заездом. Еще Ральф объяснил мне, что в эти минуты Майк ни с кем не разговаривает, поэтому просит меня не удивляться и не обижаться на молчание моего героя. Ральф был крайне предупредителен, это мне помогло.

Когда вернулся Майк, то он сказал мне кое-что:

- "Я принес тебе пропуск в смотровую башню - такой дается всем женам и девушкам гонщиков".

- "Но я не твоя девушка, и уж точно не твоя жена", - засмеялась я.

Он тоже рассмеялся: "Какая же ты упрямая!".

- "Итак, откуда ты собираешься смотреть гонку?"

- "Встану около боксов рядом с механиками".

Он хотел знать, почему я так решила.
- "Хочу, чтобы эти ребята знали - я благодарна им за то, что они делают для тебя".
Потом он возразил:

- "Но ты замерзнешь и простудишься".
Я что-то пробормотала про то, что все мы пойдем этим путем - и простудимся, и замерзнем, и заболеем - все равны в таком холоде. Он поцеловал меня и вытащил свои очки, начав протирать их. Я тихонько села пассажиром на заднем сидении, улыбаясь про себя и благодаря Ральфа за его предупреждение.

Спустя некоторое время он сказал:
- "Ты ничего не говоришь".
Я опять засмеялась.
- "Разумеется, говорю! Просто я не делаю это громко!"

- "Ну и почему ты тогда смеешься?"

- "Только что я сотню раз произнесла - я люблю тебя!"

Он поцеловал меня и сказал - "Я поехал".

Когда он тронулся с места, внезапно меня посетило чувство опасности. Я подождала пару минут, чтобы он смог дойти до боксов в одиночестве. Затем пошла сама той же дорогой, встала за стеной и начала смотреть.

Конечно, Майк Хейлвуд выиграл. Но он замерз почти до смерти. Представьте - 4 градуса тепла и капли дождя. А еще - фактор ветра на скорости под 20 м/сек, к которым прибавляется скорость мотоцикла под 300 км/час. Скоро для гонщиков температура упала до нуля. Зубы Майка стучали, а его руки страшно посинели. Я закутала победителя в его куртку Dunlop, а он выпил несколько глотков горячего чая. Следующая гонка должна была начаться чуть больше, чем через полчаса. Я сказала:
- "А я знаю, что делать!". Я заперла дверь на замок.

- "Если ты повернешься на сторону пассажира и вытянешь ноги на сиденье, то я окажусь как раз между твоих ног".
Он отпустил пару милых пошлостей. Не так уж он и замерз! Но это я к слову, шучу.

Я сняла с себя куртку, затем накинула на него ее, и еще одну - запасную, с заднего сиденья. Получилось что-то вроде одеяла, накинутого поверх наших голов. Майк все еще дрожал.
- "У меня есть еще одна идея", - сказала я, сняв лифчик и джемпер. "Положи руки сюда".

- "Но тогда замерзнешь ты!"

- "Главное, что ты отогреешься!"

В той области, куда он просунул свои ладони, я довольно развита, поэтому пациент незамедлительно начал процедуру лечения. Руки Майка были словно лёд на моей коже.
- "Не могу поверить, что ты делаешь это - замораживаешь себя ради меня. Никто раньше не делал ничего подобного!"
Я ответила: "Может быть, никто не любил тебя так как я". А он утопил свое лицо у меня в волосах и притих. Думаю, это был один из самых эротических моментов в моей жизни.

Вторую часть читайте здесь.